Книга — лучший подарок. Интервью с библиографом Александром Лугачевым
1. Вы позиционируете себя на букинистическом рынке как знаток и продавец древних книг. Это увлечение стало продолжением Вашей профессии? Как давно Вы их собираете и изучаете? Что было Вашим первым приобретением в этом направлении?
Ну, знатоком в полном смысле этого слова к 42 годам стать трудно. Дайте мне ещё хотя бы полвека времени, а лучше лет двести–триста… Тогда, возможно, я и рискну принять титул знатока старинных книг…
Увлечением своим я обязан хорошему советскому образованию, ценившему книги как источник серьёзных знаний, и природной склонности к историческим наукам. Это у нас, похоже, семейное: ещё в первых классах школы я мечтал стать археологом, а моя 7-летняя дочь на полном серьёзе рассуждает о перспективе стать палеонтологом или кладоискателем. Осенью они всем классом ходили в поход по берегу Яузы. Весь класс собирал опавшую листву для гербария, а дочь наковыряла в земле какую-то железку и счастливая бежала мне навстречу с криком «Папа, папа! Это моя первая раскопка!»
Изучая на юридическом факультете Московского Государственного Университета тексты Русской Правды, Судебники Ивана III и Ивана IV, Соборного Уложения 1649 года, других памятников славянской правовой культуры, мы, студенты, невольно погружались в притягательную атмосферу древнерусского и церковнославянского языков. Если присовокупить к этому любовь к русской классической литературе и доброе отношение к книге, привитое советской системой ценностей (вспомните лозунг «Книга — лучший подарок!»), то всё вместе это и привело меня к древним книгам.
Коллекции моей чуть больше десяти лет, она ещё весьма юная по антикварным меркам. Собрание насчитывает две с половиной тысячи томов. Пять лет назад я позволил себе некоторую ротацию книг, для чего часть понемногу продаю другим коллекционерам, высвобождая место в книжных шкафах под новые приобретения. Рассчитываю однажды довести численность своей библиотеки до 20 тысяч томов.
Первыми моими приобретениями были «Сказки, собранные братьями Гримм» 1895 года издания — сейчас книга находится в коллекции Яны Рудковской (она собирает детские антикварные издания) и «Начертание церковной истории от библейских времён до XVIII века» 1817 года – сейчас она хранится в Пензенской епархии в Музее Святого Иннокентия, автора этого замечательного труда. Расстался с этой книгой я по цене, существенно более низкой, чем приобрёл — в отличие от профессиональных коммерсантов у меня имеется такая счастливая возможность.
2. Каковы временные рамки определения «древние книги»? И много ли у Вас коллег в столь редком увлечении? Какова глубина этого столь узкого сегмента на букинистическом рынке?
Я бы по возможности всё-таки уклонился от навешивания на меня ярлыка поклонника исключительно древних книг: в моей коллекции присутствуют издания XIX столетия и даже несколько книг XX века (правда, лишь в том случае, если они содержат автографы выдающихся людей). С систематизацией антикварных изданий в России не всё так однозначно. Судите сами.
С одной стороны, существует библиофильская традиция считать книги моложе 50 лет букинистическими, а старше 50 лет — антикварными. С другой стороны, действующее законодательство об обороте культурных ценностей в России предлагает другой возрастной ценз — запрещены к вывозу из страны книги, изданные более 100 лет назад. Поэтому некоторым кажется логичным провести именно по вековому рубежу границу, за которой книга будет считаться антикварной.
К сторонникам данной теории примыкает часть коллекционеров, которая отказывается признавать книги, изданные в СССР в 1920-1950-х годах, антикварными, справедливо отмечая, что в советское время книги печатались большими, а некоторые издания — так просто гигантскими тиражами (достаточно вспомнить «Капитал» Карла Маркса или полное собрание сочинения Максима Горького). Хотя бы даже в силу того, что на руках населения их сохранилось ещё много. Поэтому сторонники данной теории предлагают считать антикварными книги, напечатанные до 1917 года, используя в качестве водораздела сразу три события: реформу русского языка, смену социально-политического строя путём революции и появление социалистического реализма как литературного течения.
Однако существует, ещё более требовательная группа коллекционеров (надо сказать, самая профессиональная), которая полагает, что даже напечатанные сравнительно небольшими тиражами книги второй половины XIX века никак нельзя относить к антикварным. В качестве примера приводятся многочисленные издания 1891 года, напечатанные к 50-летию со дня смерти Михаила Юрьевича Лермонтова. Возглавляет эту группу профессор Московского Государственного Университета печати Ольга Леонидовна Тараканова, главный в нашей стране человек по выпуску профессиональных антикваров-книжников.
Так или иначе, но все группы специалистов сходятся во мнении, что книги, напечатанные до 1850 года, в какой стране это бы не происходило, можно смело считать антикварными книгами (не обошлось, правда, без исключений и здесь: в Канаде антикварной считается книга, изданная до 1847 года, а в США — до 1830 года). В отношении этого массива изданий иногда используется термин «старинная книга», но почти всегда это не более чем синоним книги антикварной. В редких случаях понятие «старинная книга» употребляют по отношению к крупноформатным фолиантам и рукописным книгам в кожаных переплётах с замками и пряжками — назвать такую книгу просто антикварной даже язык не поворачивается.
Что ж касается понятия «древняя книга», то здесь всё проще — никто никогда не давал этому термину определения. Понятно, что «древняя» в данном случае означает «очень старая». Но нужно ли сюда относить исключительно папирусы, пергаменты, берёзовую бересту и глиняные таблички? Полагаю, что печатная книга также может считаться древней, если она существует на свете, к примеру, более трёхсот лет.
В качестве границы между антикварными и древними книгами я решил принять начало XVIII века. Тогда Пётр Первый (как первый человек в российском государстве), что называется, повернулся лицом к книгопечатанию, подняв просвещение на свой щит. Таким образом, русские печатные книги допетровской эпохи я со спокойной совестью отношу к древним, очень их люблю и ценю.
 |
|
Палеотип, письма Плиния-мл. на латыни, |
То же касается и европейских книг, напечатанных в XV–XVII столетиях. Речь, таким образом, идёт не только об инкунабулах и палеотипах, но и о более поздних памятниках книгоиздательства. Взять в качестве примера из моей коллекции «Историю» Геродота (1584 г.), «Историю Итальянского королевства» (1575 г.) или «Письма» Плиния Младшего (1542 г.) — разве можно отказать им в древности? Ведь только вдумайтесь, эти книги — современницы Ивана Грозного. В библиотеке французского короля Людовика XIV эти издания уже считались бы антикварными!
3. Древние издания очень редко появляются на рынке. Вы ведёте их поиск на аукционах или по большей части у собирателей и их наследников? Какое крупное собрание таких изданий Вы нашли в последние годы?
Древние издания действительно весьма редко появляются на рынке. Единичные экземпляры можно встретить на торгах аукционных домов «Литфонда» и «В Никитском». Ещё реже их выставляют на рынок частные коллекционеры.
Как ни странно, самым удобным и массовым источником поступления древних книг являются Интернет-аукционы типа eBay — там представлены книги всех исторических эпох, можно найти редкие манускрипты, печатные палеотипы и даже инкунабулы. Государство, к сожалению, год за годом пытается взять под свой контроль Интернет-торговлю, придумывая всё новые и новые ограничения и таможенные пошлины для такого рода покупок.
Крупные собрания древних книг я не находил. А вот выставляемые на продажу большие лоты и целые коллекции (от 100–200 книг) правильнее искать в регионах. Если в Москве и Санкт-Петербурге обеспеченность букинистическими магазинами, куда могут обратиться желающие продать книги, ещё худо-бедно достаточная, то от Волги и восточнее — владельцам старинных изданий практически некуда принести их ни для оценки, ни для продажи.
4. Провенанс в букинистике столь же важен, как и в «большом» антиквариате. Заполучив раритет¸ Вы начинаете изучать его родословную?
Провенанс — это не просто важная составляющая старинной книги как товара. Провенанс — одно из свойств, которое добавляет этому товару стоимость, причём, иногда весьма существенную. Стоит обратиться к этимологии понятия «букинистика», берущего свои корни от французского “bouquin” («подержанная книга»). Вспомним, что в её основе лежит не просто возраст немолодой книги, а такой возраст, который предполагает, что у книги уже, как минимум, один раз сменился владелец, а, значит, помимо истории, заключённой в содержании книги, появилась ещё другая история — история самой книги.
Конечно же, провенанс в букинистике — большая редкость. Наличие провенанса у издания означает, что кто-то когда-то озаботился вопросом изучения родословной этой книги, где-то сделал соответствующие пометки, обозначения и так далее. Всё это предполагает несколько иную культуру общения с книгами, отличную от современной. Если хотите, то я бы сравнил провенанс с появлением у печатного издания трудовой книжки, где отмечается, в чьих коллекциях и на каких книжных полках оно «трудилось» за свою долгую жизнь…
Историю происхождения антикварной книги можно установить лишь в двух случаях. Первый — детально расспросить продавца в момент сделки. В этом случае вполне может всплыть информация о последних десятках лет жизни книжного издания. Хорошим дополнением к ней окажутся владельческие подписи и экслибрисы.
К примеру, у меня в коллекции имеется шесть книг, которые я приобрёл в 2012 году. Все они из библиотеки известнейшего российского учёного Сергея Петровича Капицы (1928–2012 гг.), к которому перешли по наследству от его отца, не менее известного советского учёного — Петра Леонидовича Капицы (1894–1984 гг.). Петру Леонидовичу эти книги достались вместе со всей библиотекой от Алексея Николаевича Крылова (1863–1945 гг.), легендарного российского кораблестроителя, на чьей дочери Капица женился в 1927 году. Любопытно, что с будущей женой — Анной — Леонид Капица познакомился в Париже, а предложение руки и сердца первой сделала именно она.
Таким образом, история этих шести книг, содержащих к тому же автографы Сергея Петровича Капицы и Алексея Николаевича Крылова, известна с момента их выхода в свет до сегодняшнего дня. И мне, безусловно, очень лестно, что под их владельческими подписями на авантитулах книг я могу поставить свою подпись тоже.
Вторая возможность выявить провенанс возникает в случае, когда книга уникальна и информацию о ней можно наскрести в каких-либо каталогах, справочниках, Интернете, других источниках, но, к сожалению, это крайне редкий сценарий. Ведь он предполагает, что владелец раритета по какой-то причине не знает о нём почти ничего. Будем честны — ситуация, когда дорогая книжная редкость оказывается в руках случайного человека, имеет место нечасто.
5. Какими справочниками Вы пользуетесь? Каким библиографическим источникам Вы доверяете в полной мере?
Применительно к систематизации и описанию древних российских книг мой идеал, безусловно, это Василий Степанович Сопиков со своим величайшим трудом всей жизни, который известен нам под названием «Опыт российской библиографии, или полный словарь сочинений и переводов, напечатанных на славенском и российском языках от начала заведения типографий до 1813 года». Я настолько проникся эти пятитомником, что лично вручную набрал его в Word, пропустив через себя, через своё сознание и память все 13 249 изданий.
До меня это делали лишь при помощи сканера, оцифровывая каталог целыми страницами. Однако долгое время такая технология не позволяла осуществлять поиск отдельных слов в документах, заключенных в pdf-формат. То есть разница в результате работы была такая же, как между печатным станком Иоганна Гуттенберга и ксилографией, известной в Китае ещё с IX века.
Разумеется, иногда приходится открывать каталоги А. С. Ширяева (1833 г.), Г. Н. Геннади (1872 г.), Н. И. Березина (1902 г.). Но отдельную историю и одновременно практически настольную книгу представляет собой «Каталог-прейскурант на покупку и продажу букинистических и антикварных книг», утверждённый Государственным Комитетом Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли Главного управления книжной торговли и пропаганды книги (приказом от 16.11.1976 г. за № 433). Это огромный трёхтомный документ. Он также был оцифрован вручную и выложен у меня на сайте (в открытый доступ) в качестве справочного материала для всех букинистов и антикваров. Не будет преувеличением сказать, что это самый полный (хотя там есть свои нюансы) и практически единственный каталог книг российских и иностранных авторов, изданных в царской России и в Советском Союзе, с подробными описаниями и ценами, на которые могли рассчитывать советские букинисты.
Надеюсь, что со временем серьёзным подспорьем для антикваров станут каталоги аукционных домов. Необходимо только, чтобы прошло ещё несколько лет, а каталоги были оцифрованы и снабжены удобным поисково-справочным аппаратом.
6. На сегодняшний день профессия «библиограф» престижна? В советское время библиографами работали преимущественно женщины, а ныне появляются ли новые Сопиковы и Бурцевы? Воспитывается ли новое поколение этой необходимой для книжного мира профессии? Как Вы относитесь к переводу старых каталогов в «цифру»?
На сегодняшний день, как и десять лет назад, престижны профессии юристов, экономистов, маркетологов, словом, тех, кто делает деньги, находясь на передовых рубежах бизнеса. Библиограф к таковым профессиям определённо не относится. А жаль, ведь профессия эта более чем достойная. Хотя с постепенным уходом со сцены бумажной книги, уступающей место электронным носителям, судьба библиографии предрешена — со временем это станет очень редкой профессией. Что же касается гендерного разделения в рамках этого круга, то здесь я точно не отвечу, не обладая достаточной выборкой. По моим субъективным ощущениям в книжной среде примерно поровну и женщин, и мужчин.
К переводу старых каталогов в цифру, как и ко всякому способу популяризации знаний, я отношусь весьма положительно, да и сам принимаю в этом посильное участие. На страницах моего сайта www.adelanta.biz можно найти все пять томов «Опыта российской библиографии» Сопикова в электронном виде. Силами моих сотрудников также был составлен архив сделок по антикварным книгам, проведённых на территории России. В нём уже более 26 тыс. записей, и новые регулярно добавляются. На сегодняшний день это самый полный архив букинистических сделок в России.
7. В сезоне 2015–2016 гг. невероятно растёт число букинистических аукционов. А хватит ли для всех покупателей? Ведь сегодня «цифра» «убивает» реальных «бумажных» читателей.
Полгода назад моя помощница пошутила по этому поводу: «Каждой антикварной книге — свой аукцион!» Произошло это как раз тогда, когда из состава аукционного дома «В Никитском» выделился «Литфонд», затем спустя пару месяцев открылся «Антикварный Книжный Клуб», после чего заработал аукционный дом «12-й стул». И это в добавление к уже зарекомендовавшим себя «Гелосу», «Империи», «В Никитском»…
На мой взгляд, на рынке пока царит полная гармония: число аукционов и покупателей растут в равной пропорции — на 20–25% в год. Что будет дальше — посмотрим. Проблема состоит не столько в том, хватит ли покупателей, сколько в том, хватит ли у покупателей средств. Был бы я долларовым миллиардером — ходил бы по аукционам в гордом одиночестве и скупал бы древние книги без торга и конкуренции — не вопрос, все были бы счастливы.
Однако для среднестатистического собирателя, обычно хронически стеснённого в средствах, даже майский график торгов 2016 года выглядит как проблема выбора, куда отнести деньги, если их не хватает на все аукционные дома. И выбора, поверьте, непростого. Судите сами!
В субботу —14 мая, прошёл аукцион «Антикварная бумага» в «Русской эмали», спустя четыре дня свои торги провёл «Литфонд», традиционно собирающий самую взыскательную публику; на следующий же день состоялась сразу два аукциона — магазин «Чайка» и Rus-Auction.com организовали онлайн-торги, а аукционный дом «В Никитском» провёл свою традиционную сессию. На следующий день «Антикварный Книжный Клуб» представил свой аукцион, спустя четыре дня «Литфонд» организовал ещё одну онлайн-распродажу, а на следующий день, не давая библиофилам опомниться, «В Никитском» провёл торги материалом знаменитого «Мира искусства».
Физический объём рынка сейчас таков: книги на него выставляют примерно десять аукционных домов, проводящих в среднем ежегодно десять торгов (лидер — больше, новички — меньше) по 400 лотов. Итого — около 40 тысяч книг в год, из которых 25 тысяч меняет владельца, а 15 тысяч — остаются у прежнего. Поскольку антикварная книга является предметом далеко не первой и даже не второй необходимости, поток денег в этот сегмент экономики существенно иссяк в 2014–2016 годах.
Конечно, при стоимости нефти в 100 долларов за баррель Россия была бы вправе рассчитывать на интерес к старинным книгам со стороны десятков тысяч коллекционеров и книголюбов… Однако, пока приходится довольствоваться тремя–пятью тысячами реально платежеспособных библиофилов. Будет ли их число меняться и, если да, то в какую сторону — не знаю. Пока настроения скорее пессимистические.
8. Появляются ли новые темы в собирательстве? Какие темы, на Ваш взгляд сегодня на пике спроса?
По мере того, как течёт время, отодвигая в прошлое ещё вчера казавшихся современными авторов и их издания, новые темы, конечно же, появляются. Если раньше на книги, изданные после Октябрьской революции, многие мои коллеги даже не обращали внимания, то сейчас эпоха между 1917 годом и концом Великой Отечественной войны очень даже востребована.
Несколько моих знакомых, например, приняли решение собрать полную коллекцию выпусков издательства “Academia”. Существует постоянный спрос на букинистику 1940–1960-х годов, особенно, на полные собрания сочинений зарубежных классиков: Диккенса, Скотта, Лондона, Марка Твена, Жюля Верна, Стендаля, Майна Рида, Шекспира, Сервантеса.
Но при всём уважении к новым рубрикам в книжном собирательстве хочу всё-таки подробнее остановиться на тех темах, которые себя уже зарекомендовали, с которых коллекционеру легче войти в процесс и которые обречены быть вечными.
Для меня, как для любителя древних книг, это, в первую очередь, книги первопечатника Ивана Фёдорова и его учеников — Петра Мстиславца и Андроника Невежи. Их осталось крайне мало, подавляющее большинство экземпляров учтены, про многие знает Википедия, но всегда остаётся шанс, что где-то всплывёт ещё один. С определённой периодичностью на антикварных книжных аукционах появляется «Острожская Библия» Ивана Фёдорова, несколько реже — его московский «Апостол».
Вторая очень благодатная тема, сочетающая в себе сразу два антикварных направления — старинные книги XVIII–XIX столетий, иллюстрированные известными художниками. Существуют коллекционеры, которые специализируются на антикварных изданиях с вклеенными гравюрами, чертежами, планами городов, картами и схемами сражений, любители литографических и лубочных изображений. Есть у меня, к примеру, постоянный покупатель, который без ума от любых книг, если к ним приложил свою руку художник Гюстав Дорэ.
 |
|
Первое издание второго тома «Мёртвых душ» |
Третья группа традиционно востребованных изданий — так называемые «уничтоженные книги». Дело в том, что некоторые авторы не могли пережить критических отзывов, в порыве творческого безумия скупая тираж и уничтожая его. Иногда им помогали цензоры и жандармы. По указанным причинам легендарная первая книга Николая Васильевича Гоголя «Ганц Кюхельгартен» — просто редчайшая вещь. А не менее легендарное «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева 1790 года — практически не имеет цены.
Ещё одна очень интересная для собирателей группа — первые книги будущих классиков, изданные, когда их никто не знал. Например, сборник стихов Владимира Набокова «Горний путь», вышедший тиражом 500 экземпляров, когда автору было всего 17 лет. Или первый «Кобзарь» 26-летнего Тараса Шевченко, увидевший свет в 1840 году. Он сейчас стоит более 10 миллионов рублей.
Безусловно, интересны для коллекционирования старые книги, являющиеся прижизненными изданиями классиков — Ломоносова, Фонвизина, Грибоедова, Крылова, Батюшкова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского, Островского, Достоевского, Тургенева, Чехова. Особенно, если они сохранились в коллекционном состоянии, в издательских переплётах.
Самый ранний и самый последний автографы писательницы Мариэтты Шагинян (датированы 1909 и 1982 годами)
Последняя группа антикварных и букинистических изданий, которую хочется отметить, это книги с автографами авторов и известных владельцев. Помимо классиков, весьма высоко ценятся дарственные подписи Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Сергея Михалкова, Виктора Драгунского, Владимира Высоцкого. Есть у меня в коллекции книга маршала Семёна Михайловича Будённого с его автографом и очень любопытное издание “Orientalia” Мариэтты Шагинян. Мариэтта Сергеевна прожила очень долгую, наполненную событиями жизнь, так вот представьте себе: сборник “Orientalia” был издан в 1913 году при царе Николае II, а дарственную надпись на нём Шагинян поставила в начале 1982 года при Леониде Ильиче Брежневе. Это один из последних её автографов (писательница умерла 20 марта 1982 года).
9. Книжная торговля — прибыльное дело или это в большей степени просветительская деятельность? Интернет в этом бизнесе необходимый помощник?
Я бы ответил философски, что любое дело может стать прибыльным, если вы начнете относиться к нему как к просветительской деятельности. Вы, наверное, тоже затруднитесь назвать богато выглядящие и уверенно себя чувствующие букинистические магазины. Следовательно, букинистика в её старом формате — лавка на Оксфорд-стрит, магазинчик на Таганке или книжный развал на набережной Сены — не сделает владельца бизнеса богачом. Аукционный дом, не принимающий на себя коммерческие риски владения книгами, выглядит куда респектабельней. Но тоже серьёзно зависит от конъюнктуры рынка, от платёжеспособного спроса, от конкуренции.
Совсем другое дело — частная коллекция. Тут у вас в запасе целая вечность. Книги можно собирать годами и десятилетиями, и точно также десятилетиями их продавать. Купил, к примеру, понравившееся издание за 100 долларов, детально описал его, сфотографировал, поставил на полочку — и любуешься. После чего принимаешь решение, что расстанешься с ним не менее чем за 300 долларов. Получилось продать спустя месяцы или годы — радуешься прибыли и несешь её в магазин или на аукцион, чтобы купить следующие книги. Не получилось — радуешься, что книга остаётся с тобой. Иными словами, дело не в прибыльности. Дело в психологии и отношении к жизни — нужно уметь радоваться любому результату.
 |
|
«Дон Кихот», издание 1652 года,
|
Здесь, правда, всплывает один очень важный нюанс, понятный только знатокам антикварного рынка. Вот буквально прошлогодний пример из жизни. Словно кот вокруг сметаны, ходил я вокруг этого старинного фолианта несколько недель — «Дон Кихот» Сервантеса, второе издание на английском языке и первое издание сразу обеих частей, в переводе Томаса Шелтона, отпечатано в Лондоне, 1652 год. Книгу продавали в американском Беверли-Хиллз, видимо, кто-то из голливудских звёзд переезжал или наводил порядок в доме. Просили за раритет 5 тысяч долларов — цена вполне справедливая, в дальнейшем будет только расти.
Я много книг привёз в Россию из Европы и США, однако в этот раз меня остановили какие-то внутренние переживания. Дело в том, что антикварные книги во всём цивилизованном мире не ограничены в своём передвижении: из Англии их можно пересылать в Италию или Канаду, из Франции — перевозить в Германию или Австралию. Но как только книга возрастом старше 100 лет попадает на территорию России, с этого момента она фактически в тюрьме — наше законодательство запрещает вывозить за пределы государства печатные издания, которым больше века.
Формально, конечно, разрешён временный вывоз для проведения зарубежных выставок, но на практике даже не всякий государственный музей умудряется собрать необходимое количество справок и подписей. Что уж говорить о частном антикваре... Так что для всех старинных книг, купленных россиянами за рубежом, это — всегда дорога в одну сторону. И есть в этом что-то несправедливое: делая благое, казалось бы, дело, привозя за свой счёт в родную страну памятники мировой истории, я их вроде как навсегда (ну, или очень надолго) отбираю у остальных народов.
Бог с ней, с коммерческой составляющей... Хотя, очевидно, если бы я был английским или французским антикваром, то мог бы продать книгу любому из трёх миллиардов взрослых и образованных людей на планете (и это не считая университетов, академий, библиотек, музеев, гуманитарных фондов), а в России её рыночный потенциал сузился бы катастрофически — ровно в миллион раз, до всего трёх тысяч россиян, периодически приобретающих старинные книги.
Чисто по-человечески мне антикварное издание, попавшее в Россию (неважно, по моей ли «вине» или нет), напоминает рыбку-клоуна из мультфильма «В поисках Немо», которую выловили в родном бескрайнем океане и заперли в комнатном аквариуме. Не смог я, короче говоря, оставить мир без творения великого Сервантеса и спрятать его в шкафу. И надо заметить, это не единичный случай подобного решения.
Что же касается Интернета… Он стал частью нашей жизни практически во всех её проявлениях. Будет странно, если бы букинисты остались в стороне. Интернет сделал нам доступными каталоги различных библиотек и других антикваров, позволяет отслеживать рынок практически в режиме online. Через Интернет мы общаемся, знакомимся, обмениваемся новостями. Благодаря ему мои помощницы умудряются дистанционно показывать книги покупателям из других городов. Каждая частная коллекция получила возможность заиметь собственную презентабельную витрину в виде web-сайта или мобильного приложения. Полезная штука, иными словами.
10. Антикварная книга может быть инвестиционным инструментом?
Может. Но без каких-либо гарантий. На главной странице моего сайта я перефразировал известное высказывание Марка Твена. В моём исполнении оно звучит так: «Антикварных книг больше не печатают!» Если книга уверенно входит в число ценных и востребованных (чуть выше я рассказывал о нескольких группах таковых раритетов), то она абсолютно точно сохранит свою объективную цену сквозь годы. Это примерно то же самое, что приобрести известный крупный алмаз — каждая последующая сделка наверняка пройдёт по цене выше предыдущей, хотя бы даже в силу инфляции денег. Но вот, будет она дороже на 10% или же в разы, зависит от многих факторов, во главе которых, конечно же, стоит общее состояние экономики.
Некоторые букинисты применяют так называемый закон больших чисел. Например, один мой лондонский коллега в юности (а она пришлась у него на 1960-е годы) проехался на своем грузовичке по южным графствам Британии и скупил в деревнях старые книги начала XX века в среднем по одному фунту стерлингов за штуку. Скупил полный грузовик, примерно 20 тысяч книжек. Все — по одному фунту. И вместе с грузовичком поставил в гараж на полвека. Сейчас он их продает в своей букинистической лавочке по 40-60 фунтов стерлингов. Вот вам пример книжных инвестиций: 20 тысяч фунтов превращаются в полмиллиона, но, правда, за полвека терпения.
11. На Западе антиквар — наследственная профессия. В России в «большом» антиквариате уже работают семейные династии. А в букинистике они есть?
Лично мне такие примеры, к сожалению, неизвестны. По моим субъективным ощущениям это, если и случается, то весьма и весьма редко. Букинистический бизнес — штука весьма персонифицированная, от личности книготорговца зависит 90% его успеха. А семейная династия предполагает, что, как минимум, у представителей двух разных поколений всё в порядке и с харизмой, и с любовью к старым книгам, и с коммерческой жилкой.
Давайте взглянем на ситуацию шире, предлагаю следующую сентенцию. Жизнь книги почти всегда превосходит по длительности человеческую жизнь. Гибнут печатные издания только в самых нелепых случаях. Я бы даже сказал, что у книги всего три врага: два природных — вода и огонь, и последний — человеческое равнодушие, которое может отправить книгу и в костёр, и на помойку, заставить её гнить на чердаке или работать в качестве ножки у комода…
А поскольку жизнь книги длиннее человеческой, то не столько люди выбирают себе книги, сколько в определённой степени книги тоже выбирают себе хозяев. Хозяев, у которых им будет комфортно. Хозяев, которых они почти наверняка переживут. В этом смысле в Росси довольно много владельцев хороших частных библиотек. Но это ещё не букинистическая династия, это пассивное владение книжным собранием в порядке наследования.
Что же касается антикварно-книжных семейных династий, даже если их сейчас нет, давайте приложим все усилия, чтобы они появились!
Беседу записала Надежда Назаревская